На вопрос «Чему вас научил Достоевский?» я отвечаю: личной ответственности. Ему было чуждо распространенное оправдание «среда заела». Сваливая свои драмы и неудачи на плохой мир, мы добровольно отказываемся от главного дара, который у нас есть, – свободы.
Удивительно, что Достоевский, будучи, пожалуй, самым национальным среди наших классиков, в то же время лучше всех других русских писателей известен в мире. Почему так? «Я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой», – писал он о себе. А что волнует каждого человека, способного заглянуть в такие глубины? Зачем я явился в этот мир и по каким законам он устроен; в чем смысл человеческого бытия; что ждет меня после смерти? Вот об этом и пишет Достоевский. У него был опыт, недоступный почти никому из нас, – переживание близости неминуемой смерти. Участников революционного кружка, возглавляемого Михаилом Петрашевским, среди которых был и Достоевский, приговорили к смертной казни. Осужденных привезли на плац, первую тройку привязали к столбам и надвинули на головы им капюшоны, прозвучала команда «На прицел!» – и лишь после этого был прочитан окончательный приговор: разные сроки каторжных работ. Казнь оказалась всего лишь инсценировкой. Вечером того же дня, перед отправкой на каторгу, Достоевский писал брату: «Быть человеком между людьми, не уныть и не пасть – вот в чем жизнь, в чем задача ее (…) On voit le soleil! (видно солнце! – фр.)».
Главным в его романах является диалог – диалог человека со своим вторым «Я», диалог персонажей друг с другом, утверждал философ Михаил Бахтин. А главный вопрос всякого диалога – вопрос об устройстве мира, где даже такой «положительно прекрасный» человек, как князь Мышкин, не может спасти всех: спасая одного, он неизбежно бросает на произвол судьбы другого…
Одно из открытий Достоевского заключается в том, что мы совсем не всегда действуем по законам рассудка и истины, даже прекрасно зная их: «И с чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо непременно благоразумно выгодного хотенья? Человеку надо – одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела». Значит, попытки рационально устроить общество обречены? «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой…» Непрочным будет общество, где человек не мог бы делать зла, – он всегда найдет для этого и повод, и возможность. Нужно, чтобы человек мог, но сам не хотел делать зла. А для этого надо найти и увидеть человека – и в самом себе, и в ближнем. Увидеть в нем брата по человечеству.
Его даты
- 11 ноября 1821 Родился в Москве в семье штаб-лекаря Мариинской больницы.
- 1846 Выходит в свет первое произведение – роман «Бедные люди».
- 1849 За участие в кружке Петрашевского сослан на каторжные работы в Омский острог.
- 1854 В возрасте 33 лет выходит на свободу и служит солдатом, а потом офицером в Семипалатинске.
- 1859 Ему разрешено вернуться в Центральную Россию.
- 1864 Умирают первая жена Марья Дмитриевна и брат Михаил, выходят в свет «Записки из подполья».
- 1866 Первый роман великого пятикнижия – «Преступление и наказание».
- 1867 Женитьба на Анне Григорьевне Сниткиной, отъезд на несколько лет за границу.
- 1880 «Братья Карамазовы»; речь на Пушкинском празднике в Москве.
- 9 февраля 1881 Скончался в своей квартире в Санкт-Петербурге.
Карен Степанян, доктор филологических наук, вице-президент российского Общества Достоевского, автор монографии «Явление и диалог в романах Ф. М. Достоевского» (Крига, 2010).
Его взгляд на мир
«Человек есть тайна. Ее надо разгадать (…); я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком». Эта мысль 17-летнего Достоевского прозвучит потом и в речи о Пушкине, который унес с собою в гроб «…великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». Нравственность – нечто большее, чем честное поведение. Того, кто сжигает еретиков, нельзя признать нравственным, пусть даже он действует в соответствии со своими убеждениями: «это лишь честность (русский язык богат), но не нравственность».
Ответ на вопрос «Какая красота спасет мир?» есть в черновиках к роману «Бесы»: «Мир спасет красота Христова». Почему он остался в черновиках? Потому что Достоевский никому ничего не навязывал, полагая, что каждый должен прийти к истине сам.
«Быть одному – это потребность нормальная»
«Я скажу Вам про себя, что я – дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить (…) И, однако же, бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной. Но об этом лучше перестать говорить. Впрочем, не знаю, почему некоторые предметы разговора совершенно изгнаны из употребления в обществе, а если и заговорят как-нибудь, то других как будто коробит? Но мимо об этом. (…) Вот уже очень скоро пять лет, как я под конвоем или в толпе людей, и ни одного часу не был один. Быть одному – это потребность нормальная, как пить и есть, иначе в насильственном этом коммунизме сделаешься человеконенавистником. Общество людей сделается ядом и заразой, и вот от этого-то нестерпимого мучения я терпел более всего в эти четыре года. Были и у меня такие минуты, когда я ненавидел всякого встречного, правого и виноватого, и смотрел на них, как на воров, которые крали у меня мою жизнь безнаказанно. Самое несносное несчастье – это когда делаешься сам несправедлив, зол, гадок, сознаешь все это, упрекаешь себя даже – и не можешь себя пересилить. Я это испытал».
Письмо Н. Д. Фонвизиной. 1854 год. Полное собрание сочинений в 30 т. ( Наука, 1972–1990).
